Персональный блог Mr Mingan

«Мир тесный и разноцветный, как в RPG - некая Маленькая Европа, где от границы до границы не больше дня пути.
Влюбленная молодая пара, полная надежд и мечтаний, решает провести медовый месяц необычным образом. Полсотни человек, каждый из которых по духу чувствует себя космополитом, отправляются в пешее путешествие по континенту с определенными правилами. Они отправляются в путь. Разбивая лагерь, каждый раз они представляются местными, меняют звучание своих имен и фамилий, язык... Все это - без труда. Люди текут вокруг, как стаи мальков, душа растворяется в едином ощущении Земли.
Проходит неделя.
Мимо на лошадях проезжали всадники, люди из какой-то яркой, знакомой девушке этнической группы со своей историей и обычаями. Лагерь приглашает их на ужин.
Старик с седым чубом и смешинками в глазах за костром подсаживается к молодым с чашей бульона. Они смеются, обмениваются новостями, шутят. Старик то и дело искоса поглядывает на девушку и, наконец, говорит что-то, чего она сперва не может понять. Переспрашивая, с трудом она понимает.
Эти всадники - люди ее страны, и старик тихо говорит: пускай она одета как цыганка, запах ее волос принадлежит их роду. Почему девочка из ветви их рода вышла не за своего? Как ей разрешили?
Она не понимает. Она не может вспомнить смысл его вопроса, и, пытаясь понять, смеется и отвечает: "Вы говорите как мой дед". И внезапно осознает, что не может вспомнить, слова которого из ее дедов произносит этот старик. Она помнит, что один из них А, а другой Б, но оба в моменты откровений с такой неприязнью говорили о Б и А соответственно, что она не может отличить - неприязнь к чужим неотличима...
Разговор тихо сходит на нет. (more...)

Челнок пришвартовался к звездолету, и пассажиры расселись по местам, ожидая высадки на планету. Джаммар, стараясь сохранять, как и положено мужчине, равнодушное и непроницаемое выражение лица, прошел по рядам и наконец нашел свое кресло. Его соседкой справа оказалась пожилая женщина.
-- В первый раз высаживаетесь на новую планету, молодой человек? -- спросила она его, улыбаясь.
Джаммар, раздосадованный тем, что его неопытность так легко заметить, молча кивнул и отвернулся, показывая, что не желает продолжать разговор. "Как не стыдно! -- подумал он. -- Пожилая женщина, а пользуется косметикой и даже не покрыла голову платком! Как какая-нибудь шлюха!"
Прошло вот уже более десяти лет, как люди со звезд пришли на землю Мирджала, но никто из свободных так и не смог привыкнуть к их низким обычаям. Проклятые торгаши, не знающие чести! Видано ли, что эти трусливые бараны купаются в роскоши, а истинные воины пребывают в бедности, вынужденные распродавать свою землю и то, что в земле, чтобы покупать всякие бесовские штучки со звезд. Но все еще переменится, и он, Джаммар, этому поможет! Правильно говорил его дядя, что в звездных людях мужества меньше, чем в бабах. Имей мужчины племени Джаммара такое же оружие, как звездные люди, разве стали бы они унижать себя торговлей? Что может быть достойнее, чем получить свое по праву воина или с доблестью погибнуть в бою и в раю слушать доносящиеся с земли песни, славящие твою храбрость? Но такого же оружия у племени не было. А теперь есть! И три летающие лодки, и трубки, убивающие светом и жалящие железом. Они купили их за те деньги, которые им, как милостыню, швырнули звездные для покупки еды рабам, чтобы те не дохли с голоду. А кто виноват, что расплодилось столько рабов, что земля не может их прокормить? Кто своей проклятой магией со звезд добился того, что смерть не забирает у рабов лишних детей? А теперь рабов стало намного больше, чем вольных. И эти животные все время хотят жрать! Некоторые даже осмеливаются втихаря роптать! Перебить бы лишних -- и все, но эти твари с небес угрожают, что тогда больше не дадут денег! Но ничего! Осталось ему, Джаммару, добыть питье для летающих лодок, и тогда трусливые небесные жители заплатят за все. А ведь воевать они не умеют. Разве может хорошо воевать тот, кто боится смерти? И что значит оружие в руках воина, который боится его применить! Это тогда не воин, а баба. Среди вольных воинами становятся с двенадцати лет. А все слышали, что на звездных лежит проклятье -- нельзя им убивать воинов, что младше восемнадцати, и баб. И потому не посмеют они стрелять по летающим лодкам, если там будут воины, не достигшие восемнадцатой весны. И баб надо бы на всякий случай с собой взять побольше и помоложе, чтоб проклятье звездным поперек горла встало. А если и посмеют стрелять, то что с того -- рай открыт для всех воинов, независимо от возраста. (more...)

Я взяла в руки тетрадь, старую, совсем истепанную, любовно погладила обложку и открыла ее.
Листы белые плотные, испысаны детским старательным почерком. Розовые чернила, много ярких солнечных рисунков.
Я листаю тетрадь.
Почерк меняется, становится увереннее. Чернила уже не розовые а нежно сиреневые. Рисунки стали лучше, ярче. Вот вложенный между страничек цветок.
Я переворачиваю еще несколько страниц.
Бумага стала хуже. Строки нанисаны в спешке, дрожащей рукой. Эти сторки написаны красным, моей кровью. Несколько листов вырвано зло и небрежно оставив после себя неровную бахрому. Подтеки от слез...
Я провела рукой по страницам и перелистнула сразу большой фрагмент записей.
Вот, страницы из пергамента, тонкого и прочного. Почерк затейливый с завитками. Красивый, но совершенно не разборчивый. Чернила черные, написанные пером, а не обычной ручкой. Рисунки сделаны этим же пером, не законченные наброски и эскизы. Они мрачные. Среди них часто встречаются кресты.
Я улыбнулась и открыла чистую страницу. По ней подчиняясь моим мыслям заскользили новые строки... вот и все, на сегодня хватит. Я закрыла тетрадь и провела рукой по обложке. По ней скользнул свет из окна выхватив тисненую серебром надпись "Моя память"...

(c) Kitsune

"...У меня есть маленькое кладбище людей, которые мне были дороги. Они умерли «понарошку», но для меня – навсегда. Иногда я хожу по аллейкам, останавливаюсь около могилок, кладу цветы или просто прохожу мимо. Кладбище внутри меня. О нем никто не знает. На нем не растут сорняки и не гадят бомжи, здесь всегда чисто и красиво. Здесь лежат люди, которые были мне дороги. Иногда я встречаю их на улице, разговариваю и иду дальше. Мне не больно. Они мертвые. Они об этом не знают, а я то знаю. Я похоронила их, чтобы не было больно и обидно, чтобы не отворачиваться на улице и не говорить гадостей. О мертвых плохо не говорят. Чем ближе человек, тем тяжелее хоронить. Он не хочет ложиться в могилу, выходить из моей головы и тела, он цепляется за жизнь, поэтому приходиться каждый день укладывать его в гроб заново. Я любила тебя. У тебя будут самые лучшие цветы и красивый гроб, но тебе все равно придется в него лечь. Так мне будет спокойно, так не будет больно. Я поплачу, я приду на могилку, я никогда тебя не забуду, но, извини, ты умер, я продолжаю жить!.."

По жизни дороге иду неспеша.
Куда торопиться?
Устала душа.
Бреду потихоньку.
Бреду наугад.
Душе отдохнуть бы,
Забыться...
Но как?
Где можно прижаться
К родному плечу?
И знать:
За любовь я любовью плачу.
Не ветер свободы
Зовет душу в путь.
Ей хочется просто
В обьятиях заснуть...

(c) Gallouglas

Торопитесь любить,
время впрок запасти не удастся,
торопитесь друг друга беречь,
ведь потерь не вернуть,
не ленитесь сказать о любви,
ведь и так может статься,
что когда-то придется
одним продолжать этот путь.

Не спешите винить,
не спешите обидеть упреком,
те слова тяжелы,
не пришлось бы просить их назад,
а любая ошибка потом обернется уроком,
лучше время найдите,
чтоб доброе что-то сказать.

Не забудьте, что жизнь коротка,
а минуты - бесценны,
что в песочных часах золотой убегает песок,
не забудьте, что даже кумиры уходят со сцены,
и родным, и любимым, и всем нам назначен свой срок.

Есть просто "сейчас."
Загляните в глаза и проникните в душу,
если сердце тревожит печаль - дайте волю слезам,
научитесь прощать, понимать и внимательно слушать,
торопитесь любить, чтоб когда - нибудь не опоздать.

(c) Gallouglas

Остерегайтесь раны наносить
Душе, которая тебя хранит и любит.
Она намного тяжелей болит.
И, все простив, поймет и не осудит.

Всю боль и горечь от тебя забрав,
Безропотно останется в терзаньях.
Ты не услышишь дерзости в словах.
Ты не увидишь злой слезы сверканья.

Остерегайтесь раны наносить
Тому, кто грубой силой не ответит.
И кто не может шрамы залечить.
Кто твой удар любой покорно встретит.

Остерегайтесь вы жестоких ран,
Которые твоей душе наносит
Тот, кто тобой храним как талисман,
Но кто тебя в своей душе - не носит.

Мы так жестоки к тем, кто уязвим.
Беспомощны для тех, кого мы любим.
Следы от ран бесчисленных храним,
Которые простим… но не забудем

(c) Gallouglas

Пусть люди мечтают,
Глядя как он идет по Жизни смеясь,
И пусть не замечают,
Как плачет Ночами
Тот, кто вроде идет по Жизни смеясь...

(c) Gallouglas